Из Хармса. "Почему, почему я лучше всех?"

  "Я вот, например, не тычу всем в глаза, что обладаю, мол, колоссальным умом. У меня есть все данные считать себя великим человеком. Да, впрочем, я себя таким и считаю.

Потому-то мне и обидно, и больно находиться среди людей, ниже меня поставленных по уму, и прозорливости, и таланту, и не чувствовать к себе вполне должного уважения.

Почему, почему я лучше всех?

Люди видят во мне поддержку, повторяют мои слова, удивляются моим поступкам, а денег мне не платят.

Глупые люди! Несите мне побольше денег, и вы увидите, как я буду этим доволен.

Если я что-нибудь говорю, значит, это правильно.

Спорить со мной никому не советую, все равно он останется в дураках, потому что я всякого переспорю.

Да и не вам тягаться со мной. Еще и не такие пробовали. Всех уложил! Даром, что с виду и говорить-то не умею, а как заведу, так и не остановишь.

Я такой же, как и вы все, только лучше."  

Захотелось без ложной скромности взять выделенное в заголовок журнала. :)

И качается маятник

Настроение меняется каждую минуту. Веселье и собранность меняются непонятным унынием, холодный ветер нагоняет тоску, но душа легко согревается "вином или огнем", или хорошей музыкой.   Вот, услышала вчера, не могу наслушаться. 

Антон Духовской. Тумбалалайка.

Ах, куда вы, евреи, куда вы уезжаете в поздней ночи?
От убогих квартир державы в жилконторы сдаете ключи.
Вам не сладок тайги этой запах, то ли век, то ли ветер жесток.
Уезжают евреи на запад, покидая свой Дальний Восток.

Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка,
Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка,
Тум-балалайка, шпил-балалайка,
Рвется и плачет сердце мое.

Если все против вас, то скорее поднимайтесь с насиженных гнезд,
Видно, правда, что участь евреев - это участь блуждающих звезд.
Пусть Бира сопки синие лижет, намывая прибрежный песок,
Все-равно вы махнете на Ближний и оставите Дальний Восток

Пусть непросто порой расставаться, но билеты зажаты в руке,
Чтобы вырваться из резерваций, чья граница всегда на замке,
Чтобы к счастью быть каплю поближе, - все приходится к черту бросать.
Мне вычеркивать больно из книжек опустевшие их адреса.

Скромный скарб в чемоданы ложится, на прощание - пара минут.
Часто мачехи дом необжитый лучше, чем материнский приют,
Даже солнце там ласковей греет. Почему же порою в тоске
Говорят на чужбине евреи на российском родном языке?

В Тель-Авиве, в Нью-Йорке, в Париже зазвучал ваш еврейский вальсок,
А Бира сопки синие лижет, намывая прибрежный песок.
Смотрит в след вам безмолвно держава, а в державе сегодня беда...
Ах, куда вы, евреи, куда вы, да и сам я сегодня куда?